С момента, как новоиспечённый шериф появился в городе, Шейн во всём ищет подвох. Он за версту чует моралистов и всех этих честных личностей, которые играют в порядок и по правилам, и он знает, какие могут быть последствия, если испортить с такими отношения. Психология во многом основывается на инстинктах, и хотя это правило не всегда работает из-за наличия у людей подсознания, но Шейн Кинг уверен: люди – это те же звери, держащиеся в рамках установленной нравственности, и стоит этой нравственности рухнуть, достаточно лишь разрешения, и мир погрузится в хаос или, того хуже, анархию. Шейн Кинг знал это наверняка. Потому что даже среди животных есть свои правила.

У семейства Кинг легальный бизнес, они стабильно платят налоги в казну госпожи мэра, появляются на благотворительных концертах и жертвуют деньги в подобные фонды. Добропорядочные интеллигентные люди, в спину которых плюётся слишком много оскорблений и язв: богачи, мошенники, прожигатели жизни, и всё в этом духе. Завистники, которые ничем не лучше сильных мира сего. Шейна тошнило от одной мысли о подобном лицемерии. Он не питал особых симпатий к другим особям. Никогда. Так с чего бы изменять привычкам?

И всё же беспокойство сидит в нём уже какое-то время, эта подозрительность, неверие в чистоту помыслов, не может дать ему гарантии относительно уверенности в шерифе Свон. Поэтому они начинают общаться. Не часто, порой даже спонтанно, но что-то объединяет этих двух людей, и Шраму кажется, что он догадывается, что. Неверие. Впрочем, дружба шерифа и генерального директора банка — не удивительное явление, хотя среди всех этих "белоснеженок" с моральными принципами, наверняка пойдут слушки и сплетни о нелегальных делах. Ну, как показывает практика и не столь давнее прошлое — в чём-то они будут правы, хотя Шейн Кинг навсегда похоронит в себе их с шерифом тайные сделки. В конце концов, трастовые фонды вполне распространяются и на какие-то жизненные аспекты, а подводить доверие клиентов — то, чего Шейн не признаёт [хотя бы официально], да и кто бы на его месте поступал иначе?... Завоюешь доверие шерифа Свон — завоюешь Сторибрук. Хотя Шрам никогда не преследовал данные цели, ведь все точки давления на жителей города и их непосредственные судьбы влияет лишь он, приложение на телефоне и доступ в любую банковскую ячейку или ко вкладу. Без исключения. Так что, конечно, в какой-то степени, Шейн Кинг владеет городом, и именно поэтому его голова на прицеле лука любого наёмного охотника, или, хах, браконьера, в случае, если судьба от него отвернётся или тугодумный племянник резко переметнётся на сторону Тьмы. В общем и целом, у Шейна Кинга, как и любого уважающего себя банкира, брокера и просто чертовски известной публичной личности с каждым прожитым днём развивается паранойя. И, неожиданно для себя и своей неуёмной гордости, Шейн прислушивается к совету, вероятно, скорее насмешливому, своей партнерши по бизнесу и золовке, и записывается на редкие консультации дорогого психиатра. После разрушения проклятья к такому выстраивается солидная очередь, но Шрам, конечно, проходит вне — по вполне видимым безналичным причинам.

Шраму кажется невыносимой давящая тишина, поэтому засыпает вот уже несколько месяцев он без компании, под звуки дикой природы из аудиопроигрывателя, разве что, кроме тех дней, когда под боком не слышно чьего-то дыхания. Порой Шейн спал с открытым окном, когда позволяла погода: ветер действовал на него успокаивающе. Он ненавидит тишину, ассоциирующуюся с пустошами, напоминание о прошлой жизни — не самой счастливой, не самой правильной. Не сказать, что он особо так переосмыслил себя и свою жизнь, но сдвиги в этом направлении определённо наметились ещё в Зачарованном лесу, как, например, в отступившем желании мстить и убивать членов семьи. Шрам не стал — да и не был никогда, —примерным семьянином; он одиночка, хладнокровный убийца, хищник, мать его, , и тихая мирная жизнь не для него. Он привык к борьбе за место под солнцем, и никакая сущность — звериная ли, человеческая — этого не изменят. Только люди, как ему всегда казалось, гораздо более коварны, чем звери. Люди способны на анархию, а контроль – это то, что Шрам ценил более всего, в особенности, если контролировал что-либо он сам.

Вот только легче не становилось, да и не из тех он людей, которые во всём ищут лёгкости и лёгких путей, он, как никто другой, знает, что такое быть отодвинутым на задний план, нелюбимым сыном и неправильным братом, как завоевать всё и потерять это в мгновение ока. Дядя Шрам уверен, что знает, какого это — постоянно бороться. Другого образа жизни он для себя и не видит, да и никогда не видел. Вот думает каждый раз, что всё идёт слишком уж хорошо, без подвоха, а потом рассыпается проклятье и возвращает всем память, и Кинг-старший понимает, что предчувствие сработало безотказно, а, значит, грядёт новый виток проблем, если контролировать это не будет незаурядная сильная личность. И таковая появляется, вернее, и разругает данное проклятье, и Шейн точно уверен, что Свон от своего не отступится, от моральных принципов и собственных убеждений, чего бы то ни было, это непоколебимый лидер, которому будет нелегко. А одиноких с рождения детей Шрам любит и уважает. Слишком похоже на него.

Себя Шрам, к слову, тоже любит и вполне себе уважает.

И вот сегодня, сухим и прохладным вечером пятницы, накинув кожаную куртку на плечи и привычно безупречно уложив волосы гелем, мистер Кинг решает отправиться после рабочего дня домой, но в последний момент передумывает. В самом деле, куда ему спешить и почему бы не пропустить стаканчик-другой в полутёмном баре, в компании ненавидящих или боящихся – более вероятно – пьяниц и работяг с ипотекой, оформленной в его банке. Все знают, что бар — это то место, где ты забываешься, потому не трогают ровно до того момента, пока ты косо не посмотришь на какого-нибудь в стельку пьяного агрессора. Но Шейн, как правило, до такого состояния не засиживался, да и велика была вероятность, что кто-то не знал его в лицо, ведь, к счастью, город не был увешен плакатами с его портретами. Да и с некоторых пор жители заняты явно чем-то другим, и следить за жизнью богачей теперь уже дело второстепенной важности. Если людей не удивляет играющий в бильярд священник, то глава банковской корпорации — тем более. Но Шейн не играть в бильярд пришёл в "Кроличью Нору", не заказывать музыку из 80-ых, хотя, подождите немного, он ещё не до конца захмелел. Кинг пришёл для того, чтобы заказать себе скотча, сесть за самый дальний тёмный расцарапанный столик и провалиться в мир Интернета на дорогом смартфоне, решая неразрешённые дела или попросту бездумно листая обновления в группах. Ежели кто-то думает, что у мистера Кинга хобби в свободное время — пить кровь младенцев или приносить в жертвы бедняков, то на деле всё оказывается гораздо примитивнее.

Hans Zimmer and James Newton Howard – Introduce a Little Anarchy
В помещении душно и воняет алкоголем и потом, впрочем, ничего не обычного. Если глава банков приходит выпить в эту дыру отпетых ублюдков, неудивительно, что он встречает там и своего приятеля-шерифа. Причины, по которым он мог прийти сюда, не тревожат мистера Кинга, потому что, вероятно, он и так знает ответ. Да и кто бы не задолбался круглосуточно останавливать всяких придурков и злодеев от их коварных планов и неудачных попыток мести? И когда Шрам говорит "круглосуточно", он имеет в виду это в прямом смысле.

Он думал, что вечер пройдёт легко и спокойно, что, наконец, после безумного месяца работы и паники со стороны приходящих в себя клиентов (хотя сколько можно-то, проклятье пало уже давным-давно) после поимки одного из очередных злодеев, решивших захватит их мирок и подчинить волю, сможет тихо посидеть с парой бокалов скотча и, быть может, чипсами, но нет. Это же Сторибрук, тот самый Сторибрук, который не отдыхает даже неделю, чтобы не столкнуться лицом к лицу с новой неприятностью, и давайте уж быть честными — Белль уже давно стоило бы залететь от своего дружка с проблемами доверия и сделать из него послушного семьянина, и не было бы всех этих сомнительных родственников с жаждой мести и личными волшебными островами, населёнными одними детишками. Так что кровь младенцев явно пьёт не дядя Шрам. Дядя Шрам пьёт чисто мужское виски и прислушивается к Billie Jean из ретро-приёмника, тихой мелодией разливающейся по бару, когда как телевизор над барной стойкой транслирует бейсбол и волей-неволей приковывает к себе взгляды.

Третий стакан осушается ровно на половину, потому что мелкими глотками Шейн пить не умеет, а чувство перфекционизма не покидает даже в состоянии алкогольного опьянения. Потому пьёт он долго и, как правило, крупными глотками. Но рука останавливается в процессе, горькую жидкость мужчина сглатывает медленнее обычного, отвлекаясь на что-то необычное. Помехи на телевизоре громко режут по слуху, привлекая внимание, и смех, вставленный в паузу, пробирающий до позвоночника, заставляет напрячься. Шейн слегка растерян, но опускает руку, держа бокал на небольшом расстоянии от стола, но не нарушая воцарившуюся тишину соприкосновением стекла и дерева, и смотрит на телевизор. Через мгновение на экране появляется чьё-то лицо, и ещё через секунду все понимают, кто транслирует прямой эфир и записывает обращение.

Дерьмо. Всё, что может сказать Шейн Кинг на этот счёт, вернее, прокомментировать, если бы стайка репортёров окружили бы его со своими глупыми и предсказуемыми вопросами. Но, благо, никто его не окружает — пока что — и это, как раз-таки, отличный способ, чтобы под шумок смыться, да так, чтобы не заметил ни один зевака. Все в шоке. Даже непоколебимое спокойствие, сохраняемое львом в любой непонятной ситуации, внутренне надломилось. Такого не ожидал никто. И город через несколько минут готов погрузиться в хаос, потому что такова людская природа. Кто-то запрётся с семьёй в подвале дома и просидит до рассвета, а кто-то наденет маску и выйдет на улицы. Ирония в том, что плохих априори больше — даже если они считают себя хорошими.

[float=right][/float] Это дикость, безумие; это невозможно и противоестественно, но реальность происходящего — последнее, о чём хочет думать Шейн, когда ставит недопитый бокал на стол и тянется за бумажником, извлекая оттуда купюру, и медленно встаёт из-за стола раньше, чем кто-то придёт в себя и решит активно действовать. Все знают, что в этом баре пьёт Шейн Кинг. Без охраны, в этой своей дорогой рубашке за пару тысяч и качественным напитком. Он неспешно надевает куртку, висящую на спинке стула, ловит взгляд официантки, указывая на купюру в своей руке, а затем кладёт её на стол, бросает, если быть точнее, потому что рука всё-таки дрожит в напряжении. Опустить голову и по тени двигаться в сторону выхода, покуда голос Эммета отвлекает всех на себя, что даёт Шраму отличную возможность уйти. Убивать никого он, конечно, не собирается — он знает тысячу других рычагов давления на людей, и анархия вовсе не обязательное для этого условие. Шейн движется плавно, гибко, не привлекая внимание, и всё бы так и продолжалось, если не рука, в последний момент остановившая его под локоть. Чёртов шериф, ты чего делаешь? Но, к счастью, бросать дядю Шрама в толпу и убегать от святой инквизиции Свон не собирался, и даже лично сопроводил бывшего злодея до выхода, едва ли не выталкивая собой на прохладную улицу и закрывая дверь.

—Ты очень догадлив. — Улыбается Шейн саркастично, но без негатива. —Я не собираюсь причинять никому вреда, хотя у меня и есть тысяча и одна причина на это. Может, ты скажешь мне, как я смогу тебе помочь в чёртовом, без пяти минут, хаосе? Я уже не так молод и энергичен, чтобы бегать по городу от кучки вышедших из-под контроля детишек с битами наперевес. — Поджимает губы недовольно, едва не закатывая глаза, потому что, по правде говоря, Шрам ничего не понимает и уже хочет поскорее уйти. —Я бы незаметно ушёл сам, но спасибо, что заострил внимание. — Шутит он, нервозно оглядываясь по сторонам, и проходит к своей машине, нажимая на кнопку сигнализации в кармане куртки и лишь в последний момент оборачиваясь к шерифу со вскинутыми от удивления бровями. Впрочем, комментарии излишни: просто шериф только что разрешил сесть за руль пьяным, и эта игра Шейну уже, в принципе, нравится. Кинг не приглашает Эммета садиться — шериф и сам прекрасно справляется, а Шейн заводит машину, которой не нужно долго разогреваться, и нажимает по газам, оставляя где-то за спиной раздавшийся выстрел из пневматики.

—Я правильно понимаю, шериф, что ты... — Вздыхает на полуслове, на секунду поворачивая голову к шерифу. —Предлагаешь мне спасти мир? Ты хоть знаешь, кто я? — усмехается Шрам дружелюбно, но оттого не менее театрально. Он король драмы, и не спорьте с этим, пожалуйста.  Дорога в глазах чуть расплывается, но это скоро пройдёт, он успел выпить не слишком много, да и ведёт прямо. Только, думается, надолго машину оставлять без присмотра лучше не стоит.

— Обращение к народу — это очень мило. Паренёк явно метит в мэры, только, увы, он несколько недель, вроде как, мёртв. — произносит вдруг Шрам, когда предыдущая тема подходит к своему логическому завершению, и теперь его голос не такой весёлый, как минутой ранее. Тема становится серьёзной, потому что от многих в городе скрывался тот факт, что в противостоянии с Пэном кто-то погиб. — Ведь так, Свон?