Жизнь в этом городе шла по накатанной. Её встречало привычное хмурое утро в холодной постели, как обычно, проснулась за пол часа до звонка будильника, леди Тремейн давно забыла о том, что такое нормальный человеческий сон. Поздно ложилась после прочтения очередной скучной книги, откладывала её в сторону, снимала небольшие очки для чтения в тонкой золотой оправе, в один короткий глоток допивала оставшееся на дне бокала багровое французское вино и неторопливо уходила спать, гася за собой настольную лампу в гостиной. Ей некому было желать спокойной ночи, да и не делала она этого, даже когда жила с дочерьми, но именно сейчас, когда это удушающее одиночество как нельзя остро давало о себе знать, Марлене не хватало этих обыкновенных будничных фраз, что были бы прекрасным завершением очередного привычного дня. Рано поднималась, кажется, ещё до восхода солнца и встречала оное уже с чашкой горячего свежесваренного кофе в руках, глядя из окна кухни на то, как по улицам начинали понемногу мельтешить люди, кутаясь в куртки и плащи, чтобы скрыться от утренней прохлады и с опаской поглядывая в единственное, в этом хмуром доме, окно, в котором в такую рань уже или ещё горел тусклый свет. Кажется, жители этого городка предпочитали обходить её дом стороной ещё больше, нежели дом мадам мэр. Впрочем, едва ли это будет удивительно, учитывая то, что оная, кажется, предпочла путь исправления и мир, дружбу, жвачку со своей несносной падчерицей Белоснежкой, в отличии от леди Тремейн, которая вовсе не спешила хоть как-то налаживать отношения с Золушкой. Эта девчонка её опозорила беременностью вне брака, да ещё и от принца, хотя сама при этом являлась безродной дочерью давно почившего купца, что не имела теперь за душой ничего, кроме работы в прачечной, которую добросердечно выделила ей мачеха. Впрочем, на титул мисс "Невиданная Щедрость уходящего тысячелетия" эта женщина явно не претендовала и не до конца сама понимала, почему вообще что-то дала этой девчонке, хотя могла изначально отправить её восвояси, но тогда бы она осталась в полном одиночестве, а Элла хоть и не была самой приятной компанией в четырёх стенах этого тёмного особняка, но это лучше, чем ничего. А теперь, с этой беременностью и рождением дочери, даже падчерица покинула отчий дом, переехав к своему принцу.
   Теперь она осталась совершенно одна. Ни падчерицы, ни дочерей Анастасии и Дризеллы, которых проклятье развело с матерью совершенно разными дорогами и леди Тремейн не могла понять, что именно она упустила в их воспитании. Хотя, если вспомнить как именно она их воспитывала и как именно её родители воспитывали её саму, то ответ на вопрос находится сам собой - Марлена и сама не раз хотела сбежать от такой опеки, но что-то её всегда сдерживало, не позволяя поддаться мимолётным порывам, которые прерывал внутренний голос, нашёптывающий о том, что там, за стенами отчего дома и без всей этой роскоши она будет никем. Собственно, именно этот голос в своё время напомнил ей о том же, когда девичье сердце разрывалось от желания остаться с молодым и пылким помощником шерифа, что пошёл ради неё на убийство и возможностью вернуться в тот богемный мир, по которому так яро тосковало её алчное сердце в этом грязном и пыльном захолустье посреди лесов Шервуда. Тогда она сделала свой выбор, последствия которого привели её в пустой дом, где единственным собеседником женщине была очередная бутылка дорогого красного вина. Не раз задавалась вопросом о том, что бы было, выбери она любовь всей своей жизни и расскажи ему тот самый страшный секрет, который она хранит до сих пор в своей прогнившей тёмной душе. У них была дочь. Прекрасная маленькая Дризелла, так похожая и на отца и на мать, вобравшая в себя не самые лучшие их черты, но сильная и так несправедливо недооценённая матерью. И если во времена из жизни в Шервуде было бы логичным рассказать ему о дочери, то сейчас, когда она носил имя Родерик Эдельштейн и был заместителем мэра города, к тому же, женатым на другой женщине, эта "новость" была бы, как минимум, неуместной, как максимум - она просто не имеет значения. Наличием внебрачной дочери Марлена лишь испортит его репутацию ещё больше, чем этим романом за спиной его супруги. Каждый раз, приходя в его дом или офис, она собирается с духом и желает наконец поставить жирную точку в этих зашедших в тупик отношениях, которых, по сути, нет, но как только его жёсткие требовательные губы накрывают её, а бесстыжие пальцы проникают под плотную ткань юбки, леди Тремейн стремительно забывает о том, что хотела сказать, вновь и вновь оттягивая этот неизбежный разговор.
   Весь сегодняшний день с самого утра она прокручивала в голове подобранные слова и фразы, которые должны были стать финальными в этих странных недолюбовных похождениях бывшего шерифа Ноттингемского и "чёрной вдовы" леди Тремейн, как ту прозвали жители города за глаза. Впрочем, она не собиралась отрицать это прозвище, три неудачных брака с безвременно почившими супругами Марлены были тому явным доказательством, при том, что из всех троих убила она только первого, хоть и не своими руками. С тех пор, как спало проклятье и каждый вспомнил свою прошлую жизнь, леди Тремейн старательно избегала разговоров о прошлом, рассказав Родерику лишь то, что он должен был знать, в подробности они никогда не углублялись. По правде говоря, она просто боялась настоящего разговора и это "подвешенное" состояние её более чем устраивало, ровно до того момента, как жители не начали так явно замечать роман вдовы и женатого мужчины. Ей следовало прекратить всё это и сохранить хотя бы остатки своей гордости, пока в её сторону не пошли излишне откровенные упрёки и пока сама миссис Эдельштейн не поняла, что женщина, с которой она порой так мило общается вечерами за бокалом вина, является той, что нагло влезла в её семейную жизнь. Сегодняшний день и обеденная прогулка намеченная ещё вчерашним вечером посредством телефонного звонка, располагали к этому разговору как нельзя лучше. Они редко выставляли свои встречи напоказ, но когда появлялись на людях, это вполне могли объяснить тем, что он заместитель мэра, а она владелица похоронного бюро и прачечной, им есть что обсудить на уровне городской администрации и частного предпринимательского лица, кажется, это так называется в нынешнем мире. Прогулочным неспешным шагом леди Тремейн преодолела расстояние между бюро и мэрией, дежурно и достаточно холодно поздоровалась с секретаршей заместителя мэра, несколько безучастно интересуясь у себя ли мистер Эдельштейн и получив в ответ немного натянутую пугливую девичью полуулыбку, уверенно трижды постучала о деревянную поверхность плотной двери, а после, повернув ручку, скрылась за оной от любопытных глаз секретарши, которая, наверняка, очень любила распускать сплетни. Впрочем, после сегодняшнего разговора это не будет иметь никакого значения.
   - Мистер Эдельштейн, - сдержанно улыбнувшись заместителю мэра, блондинка твёрдым уверенным шагом прошествовала к средине его кабинета, в одной руке держа сумочку, вторую же спрятав в карман пальто, - Надеюсь, вы помните о нашей сегодняшней прогулке? - её тошнило от этого официоза, но в стенах этого здания иначе было нельзя. Она пристально глядела зелёными глазами на Него, но уже давно не видела того пылкого юношу, который готов был пойти на любое безумие ради этой лукавой женщины. Они оба изменились, но она всё так же ставит себя и своё благополучие выше любых чувств.